Одиннадцать лет назад: What I am doing is more difficult than interesting

https://posic.dreamwidth.org/676290.html

Моя когдатошняя домашняя страница на сайте ВШЭ давно удалена, но похожий список предметов моих научных занятий можно видеть на странице ORCID -- https://orcid.org/0000-0001-8836-3911 или на домашней странице на сайте Математического института чешской академии наук -- https://math.cas.cz/~positselski/

А вот в чем состоит мотивация заниматься более трудным чем интересным? Мой ответ таков, что мне хотелось прорваться на глубину, к по-настоящему новому, оригинальному и нетривиальному пониманию. Чем меньше желающих заниматься "более трудным чем интересным" -- в особенности, чем меньше находится таких желающих среди людей талантливых и сильных -- тем большим остается скрытый в таких областях потенциал нетривиальных продвижений и открытий.

Мне кажется, что мне удалось максимизировать значимость моего вклада при заданых параметрах природных талантов. Моя деятельность расширяет и укрепляет основания алгебры, а от качества оснований могут зависеть судьбы всей конструкции. Я надеюсь, что если мои идеи не будут забыты, а получат разумное развитие (о чем я пытаюсь позаботиться), то в длинной перспективе отдача от них будет большой.

Мне думается, что в нашу эпоху, когда занятия наукой все чаще обсуждаются среди научных работников даже не как удовлетворение своего любопытства, а просто как способ получать удовольствия за счет государства -- элемент самоотверженности и стремления послужить науке, а не себе, любимому, особенно важен. Я стремился послужить Богу в форме занятий математикой.

Тем временем, вчера вечером пришел е-мейл от студентки из Москвы

что ее попросили сделать доклад на студенческом "научно-исследовательском семинаре" в сетке расписания матфака ВШЭ (там у них есть такой жанр, еще в мои времена был). Про кошулеву двойственность или что-нибудь еще на тему моих работ, и про связь с "остальной математикой". И вот, значит, студентка спрашивает совета.

Я, конечно, написал ей, где возникает в "остальной/обычной математике" кошулева двойственность. Но вообще так чувствуется, что вполне удобного и комфортного ответа на вопрос про связь моих работ с остальной математикой -- не существует. Особенно в московско-вышкинской парадигме того, в чем состоит "остальная математика".

Вот в Праге такой постановки вопроса нет. Никому не придет в голову попросить студента рассказать что-нибудь по моим работам и чтобы была связь с остальной математикой. То есть, даже оставляя в стороне политику и нравы, просто по тематике моих научных занятий я оказываюсь, хотя и воспитанником московской математической школы, но во взрослом своем возрасте -- пражским математиком, а не московским.

И три книжного/мемуарного размера препринта 2019-22 годов, изначально написанные вне контакта с коллегами в Праге, а преимущественно по материалам размышлений московских лет -- ничего в этом не переменили. Эти работы повлияли и продолжают влиять на людей здесь в Праге, может быть, даже в Париже или где-то еще, в чем-то расширяя их горизонты. Но москвичам все это по-прежнему чуждо.